– Кроме того – что?

– Нам необходимо вырваться из плена! Видишь ли, я решил загадку психоистории…

Селдон перешел на шепот.

Дорс чуть не вскрикнула.

– Ты решил?! Тебе удалось?!

– Не до конца… Так, в общих чертах… На отработку идеи уйдут десятки столетий! Главное, я убедился, что психоистория может быть применена. Теперь я знаю, что это реально – мне нужно время и условия для работы. И пока я не завершу работу – Империю необходимо сохранить! Возможно, мне удастся найти ответ на вопрос, как этого достичь. Или как свести к минимуму ущерб от ее распада. Я не мог спать этой ночью!

Глава 88

В то утро, когда Дорс помогала Рейчу надеть парадный костюм, который был слегка великоват ему, шел уже пятый день их пребывания на Вие. Рейч с сомнением разглядывал свое изображение в топографическом зеркале. Оно не переворачивало изображение, но абсолютно точно копировало его ужимки и движения. Рейч никогда прежде не видел таких зеркал. Он не мог удержаться, чтобы не дотронуться до самого себя в зеркале. И, когда его собственная рука в кармане парадных штанишек свободно прошла сквозь изображение, он расхохотался и, едва устояв на ногах, давясь от приступа веселья, прохрипел:

– Гляди-ка! У-у-м-мереть можно!

Он внимательно изучил тунику, сшитую из очень мягкого материала, стойким инкрустированным пояском, запустил обе руки под жесткий, негнущийся воротник и поднял его до ушей.

– Моя голова похожа на мячик в вазе!

Дорс уговаривала мальчугана:

– Так на Вие одевают детей состоятельных родителей. Теперь каждый, кто увидит тебя – будет восхищаться и завидовать…

– После того, как меня обкорнали под шар?!

– Разумеется! Иначе – эта маленькая круглая шапочка не наделась бы на твои кудри!

– Во, гляди, теперь совсем как мяч!

– Что же, постарайся в таком случае, чтобы никому не удалось поддать по нему. Теперь запомни: возьмись за ум и не веди себя, как малое дитя!

– Но ведь я еще ребенок! – он смотрел на Дорс снизу притворно-удивленными, невинными глазами.

– Не ожидала услышать от тебя подобное, – удивилась Дорс. – Я всегда считала, что ты ощущаешь себя двенадцатилетним подростком!

Рейч огрызнулся:

– Да, ла-а-дно! Я буду хорошо шпионить.

– Я тебя не этому учила. Не надо подслушивать и подглядывать, понятно? Если тебя поймают за этим занятием – всем нам будет плохо, а тебе – особенно!

– Ну, хватит уже! За кого ты меня держишь, за глупого малыша, что ли?!

– Ты сам только что заявил об этом, Рейч! Ты просто должен внимательно слушать, о чем они будут говорить. Виду не подавай! Постарайся все запомнить. Все очень просто, по-моему!

– Тебе – легко сказать, мне – сделать.

– Будь осторожен!

Рейч подмигнул.

– Пари?!

Лакей (холодно-вежливый и бесстрастный, как истинный лакей) пришел за мальчиком и увел его к ожидающей мадам Рашель. Селдон пристально смотрел на удаляющуюся худенькую фигурку мальчугана.

– Похоже, зоопарка он не увидит… Ему придется внимательно слушать все разговоры. Мне кажется, мы напрасно подвергаем его опасности, ведь он совсем ребенок!

– Опасности?! Сомневаюсь… Не забывай, что этот ребенок вырос в трущобах Биллиботтона. Я думаю, у него больше, чем у нас с тобой, развито чувство опасности. Кроме того, Рашель расположена к нему. Любой его поступок она воспримет благосклонно – бедная женщина…

– Ты сочувствуешь ей, Дорс?!

– А ты полагаешь, что она не заслуживает сочувствия потому, что является дочерью Мэра, претендует сама на это звание и вынашивает план захвата Империи?! Возможно, ты и прав, но, даже в этом случае, некоторые детали ее жизни вызывают симпатию. Вот, например, – у нее была несчастная любовь… Это очень интересная деталь. Без сомнения, какое-то время она страдала.

– Дорс, а ты когда-нибудь испытывала похожее чувство?

Дорс колебалась минуту или две и решительно отвергла всякие домыслы:

– Я слишком занята своей работой, чтобы страдать от несчастной любви!

– Я так и думал…

– Зачем же спросил?

– Надеялся, что ошибаюсь!

– А ты, страдал?

Селдон смутился.

– Вообще-то – да… Какое-то время мое сердце было совершенно разбито. Мне было очень плохо…

– Я так и думала…

– Зачем же ты спросила?

– Ну, разумеется, не из-за надежды на обратное, честное слово. Хотелось узнать: скажешь ли ты правду или нет! Ты сказал правду – я рада!

Они помолчали. Селдон сокрушенно произнес:

– Пять дней позади, а ничего не произошло…

– Если не считать того, что с нами хорошо обращаются, Хари!

– Если бы животные могли думать, они, наверное, решили бы, что с ними тоже хорошо обращаются, в то время как их просто готовят на убой!

– У меня подозрение, что она готовит бойню Императору.

– Но когда?

– Думаю, уже скоро…

– Верно! Она же заявила, что им потребуется всего один день для переворота.

– Даже если она права, какое-то время уйдет на подавление сопротивления со стороны императорских сил…

– Сколько? Она рассчитывает на мою помощь, а попыток создать мне имя – я не заметил. На Вие я никому не известен… Я не вижу народных толп, ждущих моего появления! Новости до нас не доходят…

Дорс улыбнулась.

– Кто бы мог подумать, что тебя заденет отсутствие знаменитости. Ты наивен, Хари! Или просто – не историк, что, практически, одно и то же. Мне кажется, тебе гораздо важнее то, что психоистория сделает из тебя историка, чем то, что она может спасти Империю. Даже если все человеческие существа поймут историю – это не спасет их от глупых ошибок в дальнейшем…

– В чем же проявляется моя наивность? – Селдон поднял голову и повернулся в сторону, стараясь смотреть себе под нос.

– Не обижайся. Хари! Эта одна из самых привлекательных твоих черт, серьезно!

– Я знаю… Это пробуждает в тебе материнский инстинкт и заставляет заботиться обо мне. И, все-таки, в чем же заключается моя наивность?

– В том, что ты ждешь от Рашели пропаганды твоего имени по всей Империи. Она ничего не станет предпринимать ради тебя. Заставить думать такое множество людей невозможно! Слишком велика инерция общества. Кроме настороженности Демерзеля – это ничего не вызовет.

– Чем же она занимается?

– Мне кажется, о тебе узнают только особо доверенные люди, избранные. Генералы, адмиралы и прочие, на которых она рассчитывает опереться, которые будут на ее стороне и помогут занять трон.

– Почему молчит Хьюммен…

– Думаю, он сейчас занят теми же проблемами, что и Рашель.

– А тебе не приходит в голову мысль, что он уже мертв?

– Нет, хотя, это вполне возможно. Если бы это произошло – я бы знала!

– Здесь?!

– Даже здесь.

Селдон приподнял брови, но ничего не сказал. Рейч вернулся во второй половине дня, счастливый и возбужденный. Он, захлебываясь, рассказывал о зверях, об обезьянках… словом, за обедом – он доминировал. Сразу же после обеда, на своей половине, Дорс взяла его за плечи и попросила:

– Ну, а теперь рассказывай о мадам Мэре, Рейч! Расскажи все: что она делала, с кем говорила, все-все!

– Кое-что произошло! – лицо мальчика озарила догадка. – Она и на обед из-за этого не пришла, понятно?

– Что же?

– Ну, значит, зоопарк-то был открыт только для нас. Там были: Рашель, я, еще парни в форме, мальчишки разные, одетые вроде меня… Потом пришел какой-то военный. Подошел, значит, к ней и начал тихо докладывать. Да! Еще так рукой сделал, что бы мол, никто к ним не приближался, пока они шепчутся. Вот! Ну, а я-то тихонечко так подошел… словно зверей разглядываю, меня и не заметили.

Я все слышал. Она, значит, спрашивает: «Как они отнеслись?!», а сама-то, как сумасшедшая совсем. А этот парень в форме, тоже дерганный такой, ужас! Он так глянул по сторонам и говорит (назвал кого-то, да я не запомнил, вроде генерал какой-то) вот, и говорит, что, мол, они принимали присягу ее отцу. И пойдут, значит, только за ним. А если он болен или еще что, то пусть выберет себе преемника – не даму!